Если бы Качиньского хоронили во времена Тита Ливия или Светония Транквилла, и природные явления включались в ход истории в качестве знаков и знамений, историк написал бы примерно так. «В дни, когда по решению понтификов хоронили консула К. на Капитолийском холме, на севере извергся огромный вулкан, дороги на несколько дней засыпало пеплом, и на церемонию не смогли прибыть множество патрициев, проконсулов провинций и дружественных республике царей, вследствие чего погребение, которое иные и без того называли противным воле богов и благу государства, а погребаемого недостойным таких почестей, прошло с меньшей торжественностью, хотя и при плаче и стенании собравшегося на Форуме народа».
В наше время у хронистов не принято искать знамений и устанавливать символическую связь между цунами, пожарами и политическими событиями. И мы не будем описывать пророчества и знаменья небесны, угодников святые чудеса. А исключительно – войну и мир, и управу государей.
Здесь уже писали, как в Польше в силу особенностей национальной истории (к которым и мы имеем прямое отношение) любят упиваться своей жертвенной ролью. За последние века погибло столько лучших из поляков, что в польском сознании установилась прочная связь: лучшие – это всегда погибшие. Ну, или наоборот. Российская образованная общественность поддалась этому охватившему Польшу настроению. И предала, во-первых, беднягу Туска, который больше всех за последние годы сделал для возвращения здравомыслия в польскую политику и примирения с Россией, – на крайне полезных для нас антисталинских условиях. Теперь же Туск со всеми своими достижениями совершенно потерялся в тени трагедии Качиньских. Но не он один.
Если на борту президентского рейса, как сгоряча заметил Матвей Ганапольский, были лучшие из поляков, почему там не было главного борца за нашу и вашу свободу Леха Валенсы? Не было его и среди тех, кто ждал делегацию Качиньского у мемориала в Катыни. А ведь юбилей расстрела. Что ж, Валенсе не жалко погибших поляков?
«Я не был приглашён президентом. Теперь я понимаю, что это хорошо, потому что я был бы в списке жертв…», – говорил Валенса в интервью «Газете Выборче» в день катастрофы. Поддавшись трагическому очарованию нежданной смерти, мы забываем не только Туска, но и такого важного для нашей общей истории человека, как Лех Валенса.
В 2008 г. двое историков «Института национальной памяти» выпустили книгу, где крайне категорично обвинили Леха Валенсу в том, что он был сотрудником польских спецслужб – агентом-информатором по кличке Болек. «Институт национальной памяти» – не какой-нибудь безобидный ученый клуб, а, в некотором смысле, следственный орган. В его состав входит «Главная комиссия по расследованию преступлений против польского народа», которая имеет право на официальную публикацию люстрационных списков врагов польского народа. На проведение проскрипций. Попавшие в списки лишаются права претендовать на государственные должности, заниматься политикой, преподаванием и даже журналистикой (хотя, как осуществить последний запрет – не очень понятно).
Комиссия появилась еще в 1998 г. К примеру, в конце 90-х отца моего польского коллеги и друга (насколько дипломаты разных стран вообще могут быть друзьями), без сантиментов уволили из МИДа за то, что работал послом Польской народной республики (коммунистической Польши) в Греции и Египте.
Если наша проблема – в полной безнаказанности деятелей прошлого режима, то в Польше, скорее, наоборот – в преувеличенной тяге к поиску и наказанию коммунистических коллаборационистов. В годы правления Качиньских она достигла эпических масштабов, а «Институт национальной памяти» стал чем-то вроде коллективной Новодворской со следственными полномочиями. И вот, наконец, врагом народа и сообщником оккупантов оказался человек, который еще недавно считался главным освободителем Восточной Европы – вместе с Горбачевым и Папой Иоанном-Павлом Вторым. Книга историков Славомира Ценцкевича и Петра Гонтарчика вышла к ноябрю 2009 – как раз, когда в Гданьске собирались отмечать 25-летний юбилей присуждения Валенсе Нобелевской премии мира. В ноябре 2009 г. Лех Валенса подал в суд на Леха Качиньского, так как польский президент не раз публично, в том числе в прямом эфире польского ТВ, соглашался с версией историков «Института национальной памяти».
Процесс по иску одного Леха к другому на день катастрофы так и не закончился. Сразу после нее Валенса говорил «Газете выборче»: «Я вдвойне сокрушён. Потому что с этими людьми у меня остались нерешённые вопросы. Я в отчаянии, потому что уже не могу с ним доспорить. По-божески я его прощаю и прошу у него прощения».
На место Леха Валенсы в истории Польши партия Качиньских пыталась поставить 80-летнюю Анну Валентинович – крановщицу гданьской судоверфи. Она же заняла место Валенсы в президентском самолете. Увольнение рабочей-диссидентки Валентинович в 1980 г., собственно, и привело к забастовке рабочих гданьской верфи, ей даже предложили возглавить движение, но в результате остановились на более молодом Валенсе. Они стремительно разошлись. Валенса был готов разговаривать с властями, Валентинович – нет. Они ругались друг с другом даже на аудиенции у Папы Римского в 1981 г. В 1990 г., когда Валенса стал президентом и нобелевским лауреатом, Валентинович окончательно ушла из политики, жила в гданьской хрущевке на трудовую пенсию в окружении икон и плакатов «Солидарности», отсуживала у нового правительства компенсацию за то, что ее уволило прежнее, коммунистическое, и иногда писала антисемитские статьи в националистические малотиражки. Когда в 2006 г. Качинськие возглавили страну, они достали Анну Валентинович из ее печального гданьского забытья и попытались отчасти заменить ею Валенсу: награждали ее орденами и звали на все государственные мероприятия. В том числе, позвали в президентский самолет на рейс в Катынь.
Однако теперь, скорее, сам Лех Качиньский, а не Анна Валентинович, заменит Леха Валенсу в истории. Качиньского вчера вечером похоронили на главном польском некрополе в замке Вавель. В переводе на наши реалии – это похороны в кремлевском Успенском соборе. Похоронят ли там Валенсу, неизвестно. Двух главных героев борьбы с коммунизмом польский Кремль может и не вместить.
PS
С самого момента катастрофы – хоть современные хронисты и не верят в знамения – поляки пишут, что это все что-то, да значит, что Польша должна стать другой, зажить какой-то новой жизнью. Тот же Валенса в интервью «Выборче» говорит: «О многом надо подумать: почему мы отмечали 70-ю годовщину катыньской трагедии два раза: в среду и в субботу. Это знак, это нам пальцем погрозили. Мы все должны над этим задуматься. Я наверняка буду думать. Мы все должны проявлять больше любви друг к другу».
Похоже, это касается и России. За всю неделю в Польше никто из серьезных политиков и интеллектуалов не обвинял Россию. И хорошо, что из-за вулкана не слетелись в Краков стаей грифов мировые лидеры. Наш Медведев потерялся бы в тени Обамы. А так это осталось российско-польской историей, как и должно быть. Мировым лидерам поляки ставили в пример смелого Саакашвили, который прилетел из Италии по закрытому небу. Но то ли вулкан, то ли звонок из Москвы другу-Сильвио задержал грузинского президента в Италии; он не успел на траурную мессу и не встретился в краковском соборе с Дмитрием Медведевым. Драться у гроба неприлично, а примирения все равно не вышло бы.
Комментариев нет.