Публикуем вторую часть интегрального анализа тезисов Храмчихина А.А. выполненного ведущим научным сотрудником Центра стратегических проблем СВА и ШОС ИДВ РАН, кандидатом военных наук Юрием Васильевичем Морозовым.
О вероятном сценарии войны Китая против России
Как прогнозирует г-н Храмчихин, сценарий военной агрессии Китая против России может быть следующим:
Она начнется зимой, скорее всего, в новогодние праздники, когда народ РФ, включая его военно-политическое руководство, практически полностью утрачивает дееспособность. Кроме того, зимой замерзают Амур и Байкал, поэтому их преодоление перестает быть серьезной проблемой. Транссиб будет перерезан в первые часы войны, а для надежности подорван китайскими диверсионными группами во многих местах к западу от Енисея. Наиболее мощные танковые и механизированные соединения НОАК нанесут удар из района Хайлара на запад в направлении Чита – Улан-Удэ – Иркутск. Суверенитет Монголии они сохранять не будут (эту страну они целиком считают неотъемлемой частью Китая). Вопросы больших расстояний, плохой дорожной сети и неудобного рельефа местности не принципиальны. Темп наступления армий будет составлять 1000 км в неделю (или 150 км в сутки) (11).
После захвата Иркутска следующей целью НОАК станет выход на рубеж Енисея. Готовность нынешнего российского руководства применить ядерное оружие против ядерной державы вызывает огромное сомнение. Вся территория России к северу и востоку от Читы после начала агрессии окажется в полной изоляции от остальной страны. На захват Амурской области, Приморского и Хабаровского краев ко-мандование НОАК бросит пехотные дивизии… Они достаточно быстро задавят массой любое сопротивление. Захватив юг Дальнего Востока и Восточной Сибири, они получат огромную территорию, на которой можно селить людей (сняв с них ограничения на рождаемость), месторождения множества полезных ископаемых, а также главное сокровище, ради которого можно не задумываясь положить пару миллионов солдат – байкальскую воду. Очень большая безработица среди молодежи и “дефицит невест” делают высокие собственные потери в ходе боевых действий не просто допустимыми, но, даже желательными для военно-политического руководства КНР. Обитатели Кремля не будут защищать Россию, если при этом они могут пострадать (12).
Полагаю, что представленный алармистский сценарий требуется рассмотреть по пунктам, дабы полнее показать его, мягко говоря, несостоятельность.
Во-первых, внезапности вторжения в Россию достичь сегодня практически невозможно. Постоянным мониторингом военно-стратегической обстановки в сопредельных с РФ странах занимаются и ГРУ, и СВР, и МИД, и ряд других государственных структур. Плюс к этому средства всех видов технической разведки, ведущие наблюдение за военной деятельностью иностранных государств 24 часа в сутки. При этом каждый, кто когда-либо служил в войсках, знает, что в любой праздник (особенно в Новый год) уровень боеготовности Армии и Флота повышается, усиливается состав дежурных сил и средств, готовых к боевому применению. На случай агрессии в условиях временного нарушения каналов управления, на командных пунктах всех уровней имеются документы, определяющие первоначальные действия при отсутствии управляющих команд вышестоящей инстанции вплоть до их восстановления.
Во-вторых, описываемый вариант хода военных действий с определенными натяжками можно отнести к периоду Великой Отечественной войны, если не более раннему. В более же позднее время он уже становился нереальным, не говоря о нынешнем времени. А потому г-ну Храмчихину, прежде чем приступать к подобной “драматургии”, следовало бы ознакомиться хотя бы с Военной доктриной Российской Федерации. А в ней, в частности, записано: “К основным чертам современной войны относятся: коалиционный характер; широкое использование непрямых, неконтактных и других форм и способов действий, дальнего огневого и электронного поражения; поражение войск (сил), объектов тыла, экономики, коммуникаций на всей территории противоборствующей стороны; высокая вероятность вовлечения в войну новых государств, расширения масштабов и спектра применяемых средств, включая оружие массового поражения”(13). Об этих сторонах характера современной войны в предложенном сценарии не говорится ровным счетом ничего.
Особо следует сказать о возможности применения ядерного оружия. Пусть автор сценария не знаком еще с новой (2010г.) Военной доктриной государства, но и в действовавшем до последнего времени аналогичном документе, принятом еще в 2000г., недвусмысленно сказано: “В современных условиях Российская Федерация исходит из необходимости обладать ядерным потенциалом, способным гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба любому агрессору в любых условиях. При этом ядерное оружие, которым оснащены ВС РФ, рассматривается как фактор сдерживания агрессии, обеспечения военной безопасности России и ее союзников. Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности России ситуациях”.
Представляется, что данное положение не только известно, но и учитывается военными специалистами и политиками иностранных держав. Но для г-на Храмчихина это, наверно, либо несущественная, либо, скорее всего, неудобная деталь, осложняющая ход его рассуждений, а потому опущенная.
В-третьих, перед тем как описывать темпы наступления армий зимой на горно-лесистой и болотистой местности Дальнего Востока и Сибири, а также в условиях сложного рельефа и контрастности климатических параметрах районов Центральной Азии, г-ну Храмчихину не плохо бы было проконсультироваться со своим начальником – директором Института А. А. Шаравиным. Он по своему военному образованию является топографом и смог бы оказать квалифицированную помощь в оценке темпов продвижения войск по пересеченной местности. А потому для сведения автора сценария агрессии сообщим, что скорость продвижения подразделений США в пешем порядке в горах Афганистана в ходе операции “Несокрушимая свобода” не превышала 200 – 500 метров в час, что в 10 – 15 раз ниже, чем на равнине(14).
В-четвертых, автору выдуманной агрессии следовало бы сначала в самых общих чертах ознакомиться с основами военной политики Китая, отраженными в официальных документах государства по вопросам национальной безопасности. А для этого хотя бы полистать “белую” книгу “Национальная оборона Китая”(15). Знакомство с этой книгой, наряду с доступными китайскими военными изданиями и публикациями по военной тематике в их СМИ, показало бы эксперту, что в последнее время происходят определенные изменения и корректировки во взглядах китайского руководства на существующие угрозы безопасности страны.
Так, Пекин в обозримой перспективе практически исключает возможность возникновения по периметру границ страны какого-либо крупного вооруженного противостояния с вовлечением в него Китая, а тем более перерастания его в полномасштабные военные действия. В то же время допускается вероятность применения вооруженных сил для защиты целостности государства (тайваньская проблема) и отстаивания суверенитета КНР над спорными территориями и акваториями (район индийского штата Аруначал-Прадеш на Южном Тибете), острова Спратли в Южно-Китайском море и Дяоюйдао (Сэнкаку) в Восточно-Китайском море и некоторые другие. Именно они, как представляется, и составляют пространства возможных вооруженных столкновений Китая с оппонентами, а территория России в эти пространства не входит. Но вместе с тем, нельзя исключать и того, что по мере наращивания Китаем своей совокупной мощи и, как следствие, расширения политических, экономических и иных интересов, а также роста великодержавных амбиций и связанных с ними противоречий между нашими странами эти факторы могут вызвать потенциальную угрозу национальной безопасности России. Но все это относится к более отдаленной перспективе, а не к близкому и даже среднесрочному будущему.
О возможных путях решение проблемы Тайваня
Как утверждает г-н Храмчихин:
После победы Гоминьдана и на парламентских, и на президентских выборах на Тайване, капитуляция Тайбэя становится практически гарантированной. Поэтому Китаю не придется тратить огромные ресурсы на войну за Тайвань, наоборот, он получит в своё полное распоряжение огромные финансовые и технологические ресурсы Тайваня. Фактически же дела обстоят не совсем так. Известно, что одной из наиболее влиятельных сил, не заинтересованных в присоединении Пекином Тайваня, является Вашингтон, который никогда не отказывался от военной поддержки Тайбея. И уже в наступившем 2010 г. Китай и США оказались на грани нового дипломатического конфликта из-за намерений американцев продать тайваньцам партию оружия на сумму 6,4 млрд. долл. В ответ на это Пекин объявил о разрыве военных связей с Пентагоном и о введении санкций против американских компаний, участвующих в сделке. Главными пострадавшими могут оказаться Boeing, а также United Technologies.
При этом данный конфликт стал лишь одним из эпизодов в нарастающем отчуждении между КНР и США, отношения которых заметно охладели после первого визита Барака Обамы в Пекин в ноябре 2009г. Тогда им было предложено Китаю разделить с США бремя мирового лидерства в рамках концепции “большой двойки” (G2). Китайские руководители предложение Обамы вежливо, но твердо отклонили, причем сделали это публично. “Мы не согласны с предложением создать G2 из США и КНР. Китай – развивающаяся страна с огромным населением, и нам еще предстоит пройти большой путь для модернизации, – разочаровал гостя премьер Вэнь Цзябао, – Китай будет проводить независимую политику и не станет вступать в альянс с какими-либо странами”(16). В развитие этой позиции представитель Китая на экономическом форуме в Давосе в феврале 2010 г. отнес свою страну к развивающимся государствам, не претендующую на мировое господство.
В настоящий момент взаимоотношения Китая и США остаются весьма прохладными, тональность официальных заявлений сторон не содержит признаков их потепления. В КНР активнее зазвучали призывы начать сбрасывать американские гособлигации (их Китай накопил их на сумму 755,4 млрд. долл., превратившись в одного из крупнейших кредиторов США). Впрочем, Пекин понимает, что продажа американских облигаций значительно обесценит и китайские резервы, а потому на резкие шаги не идет.
Коротко о некоторых других “пророчествах”. Позиционируя себя воен-ным аналитиком, разбирающимся в широком спектре проблем региональной безопасности, г-н Храмчихин в 2005 г. предсказывал:
Основным событием 2006 года может стать удар израильских ВВС по иранским предприятиям ядерного комплекса и ракетным заводам. Произойдет он, видимо, весной, перед выборами в израильский Кнессет. Удар надо успеть нанести до того, как Иран получит “Торы”, хотя наличие этих российских зенитных ракетных комплексов не является непреодолимым препятствием для действий ВВС США и Израиля
. Как видно из хода развития событий на Ближнем Востоке это предсказание не сбылось.
А в 2008 г. он утверждал:
Никакого грузинского наступления не будет, это абсолютно исключено. Никакой войны не будет ни в коем случае. Цель Грузии состоит в том, чтобы дестабилизировать ситуацию в Южной Осетии с тем, чтобы как можно больше народу убежало оттуда в Россию. Это делается для того, чтобы ослабить республику в военном, экономическом и психологическом плане (17). Заметим, что эта статья появилась в СМИ за день до начала агрессии Грузии против Южной Осетии. Даже эти два примера прогноза грядущих военных событий, сделанных г-ном Храмчихиным, свидетельствуют об отсутствии у него дара предвидения, основанного на квалификации и профессионализме.
Можно и дальше приводить примеры аналитических выводов г-на Храмчихина, из иных областей межгосударственных отношений. В частности, касающихся военно-технического сотрудничества России и Китая, или состояния ШОС, где тоже присутствуют весьма спорные суждения, но представляется что уже отмеченного достаточно.
Вместе с тем, читатель может задать логический вопрос: – “А каким авторам статей о политике и военной стратегии Китая можно верить, и каким изданиям следует доверять?”
Кому следует верить: и во что могут вылиться мифы о китайской угрозе?
Действительно, читатели, интересующиеся внешней и оборонной политикой, часто встречают в Интернете статьи, подписанные титулованными авторами, которые выступают как сотрудники учреждений с солидными наименованиями, что вызывает доверие к публикуемым материалам.
Им можно порекомендовать зайти на сайты “Форум о политике и политиках”, “Список военных экспертов” или “Сеансы разоблачения”,(18) чтобы получить ответ на вопрос: “кто есть кто?”. В частности, там можно прочитать, что А. А. Храмчихин родился в 1967 г. и окончил физический факультет МГУ в 1990 г. У него нет ни военного образования, ни базовой подготовки в области международных отношений. Он не служил в вооруженных силах, не состоял в штате структур, занимающихся внешними связями, не занимал должностей в органах государственного управления. Зато, по оценке составителей сайта “Форум о политике и политиках”, он входит в пятерку самых некомпетентных авторов статей о политике и военном деле.
Об этом же говорят и отзывы на его публикации, помещенные на тех сайтах, где имеется разделы для дискуссий. Вот некоторые из них: “Не волнуйтесь, палочками гречневую кашу Вас никто не заставит кушать. Сами себя не запугивайте!”; “Захват Китаем Сибири – доморощенная либералистическая хохма…”; “Поменьше фантазируйте на темы Бжезинского – уже давно не модно. Жизнь оказалась сложней…”; “Автор данной статей либо больной параноик, либо просто графоман в последней степени. В любом случае это человек, не имеющий четкого понятия, ни о современных реалиях Китая, ни о НОАК. Не пишите больше подобного бреда, пожалуйста”.
Иное дело, если читатель встретится со статьями признанных и в России и за рубежом экспертов по Китаю из структур Российской академии наук, таких как М. Л. Титаренко, С. Л. Тихвинский, С. Г. Лузянин, А. В. Островский, Я. М. Бергер, П. Б. Каменов, А. Ф. Клименко или китайских политологов У Сяодина, Ли Ихуна, Пу Инна. Им можно верить, даже не заглядывая в Интернет. Полезным может быть и знакомство с точкой зрения по проблемам российско-китайских отношений, отраженной в выступлениях известных западных экспертов (М. Тэтчер, М. Олбрайт, Г. Киссинджер, З. Бжезинский и др.), хотя они нередко и стоят на антироссийских и антикитайских позициях.
Ведь за плечами указанных лиц стоят долгий практический опыт работы в сфере международных отношений, глубокие знания того, о чем они пишут. Правда, их публикации довольно редки, так как являются итогом глубокого анализа и долгих раздумий. К тому же они хорошо аргументированы и подкреплены ссылками на соответствующие документы. Поэтому существующий в научном мире показатель, называемый индексом цитирования, у этих авторов весьма высок.
Заметим, что многие из перечисленных выше высококвалифицированных специалистов и настоящих экспертов в тех или иных областях знаний избегают затрагивать темы, лежащие за пределами их компетенции, в частности, в сфере обороны. Военные же профессионалы, особенно состоящие на действительной службе, в силу специфики своей деятельности, в открытой печати публикуются мало. Это в некоторой степени компенсируется работой их коллег, вышедших в отставку. Правда, таких, кто вдумчиво и серьезно использует свои знания и опыт на новом поприще, тоже не так много. Поэтому в российских СМИ нередко появляются персоны, считающие себя способными вольно рассуждать о проблемах, относящихся к военной тематике, как это имеет место в отношении, например, культуры, медицины и педагогики.
Кроме имен авторов соответствующих статей, следует обращать внимание и на издание, их публикующее. Авторитетные эксперты, как правило, передают свои работы в солидные издания, заботящиеся о своем имидже. В России к таким изданиям можно отнести журналы “Власть”, “Россия в глобальной политике”, “Геополитика и безопасность”, “Проблемы Дальнего Востока”, “Военная мысль”, газеты “Военнопромышленный комплекс”, “Независимое военное обозрение” и др. К русскоязычным изданиям – “Центральная Азия и Кавказ” (издается в Швеции и расходится по 50 странам мира), “Индекс безопасности”; к англоязычным – The Times, Washington Post, Financial Times и др. Однако, несмотря на декларируемый Западом плюрализм мнений, российским авторам непросто выразить на их страницах свою точку зрения, особенно если она отличается от принятой у них. Об изданиях же, которые во главу угла ставят коммерческий интерес, а потому не гнушаются размещать публикации сомнительного качества, не беря в расчет возможные последствия этого, наверное, говорить излишне.
И все же нельзя сказать, что реакции на поверхностные и, по большому счету, вредные публикации нет совсем. Так генерал-лейтенант А. Ф. Клименко несколько лет назад давал отповедь авторам статей о нарастании китайской угрозы. В статье “Военные доктрины стран АТР: вопросы согласования”(19), полемизируя с А. А. Шаравиным(20), он отмечал, что угроза для России со стороны Китая не актуальна в обозримый период времени. Это обусловлено улучшением взаимоотношений между странами, развитием взаимовыгодного сотрудничества и пониманием политической элитой РФ и КНР того, что былая конфронтация существенно затормозила развитие обеих стран и не принесла народам ничего положительного. Такого же мнения придерживается замдиректора Института российско-китайского стратегического взаимодействия А. П.. Девятов(21). Касаясь возможного захвата КНР российского Приамурья и Приморья, он отмечает, что Китая сейчас и на обозримую перспективу есть стратегия мирного освоения тех ресурсов, которые нужны для процветания китайского государства. Мифы о китайской угрозе время от времени развенчивают в СМИ аналитики М.Ф. Кефели, О.В.Мигунова, Л.Г. Ивашов, М.Н Юрьев(22). Однако на фоне массового вброса в СМИ статей, посвященных китайской угрозе, этого, наверное, мало.
Вред от активности апологетов мифов о китайской угрозе.
Эта деятельность, к сожаления, способна нанести ощутимый вред как позитивному развитию российско-китайских отношений, так и самой России.
Во-первых, публикация подобных статей наруку антироссийски и антикитайски настроенным силам. Она сеет недоверие между РФ и КНР, совпадение позиций которых по многим вопросам безопасности идет в разрез с интересами этих сил. Например, начиная с 1992 г. пресса, особенно западная, охотно тиражирует подобные выступления, способствуя внедрению в сознание российского общества представления о том, что именно от Китая исходит стратегическая угроза России. Некоторые российские СМИ тоже участвуют в этом. Так, в феврале 2010 г. во втором номере российского журнала “Популярная механика” вышла статья упоминавшегося г-на Храмчихина “Война Китая против России”. Тираж этого издания, по сегодняшним меркам можно отнести к средним (200 тыс. экз.) и по своему содержанию оно ориентировано на средних предпринимателей, которые обычно далеки от военных вопросов. Какова же цель этой публикации? Пощекотать нервы бизнесменов “грядущим катаклизмом” или породить у них недоверие к потенциальным китайским партнерам? Ответ проясняется, если учесть, что штаб-квартира учредителей этого издания находится в Нью-Йорке.
Во-вторых, трудно не согласиться, что публикации подобного рода способствуют формированию в России образа врага в лице Китая, для защиты от которого ей необходимо “теснее примкнуть” к Западу. А если она будет продолжать ориентироваться на отстаивание собственных интересов, то, по крайней мере, увеличит затрату ресурсов на парирование этой мифической угрозы, и тем самым создавать себе новые трудности. Кроме того, в случае результативности такого информационного воздействия, возможно, следует ожидать торможение дальнейшего стратегического сближения РФ и КНР. Учитывая же, что американцы рассматривают Китай как вполне реальную, а вовсе не мифическую угрозу своей мировой гегемонии, такое развитие событий для них очень желательно. А там, глядишь, появится больше шансов для реализации их плана G2.
В-третьих, надежда на успех такого информационного воздействия подкрепляется современной практикой. Например, во время нахождения автора этой статьи в составе контингента военных наблюдателей ООН в зоне конфликта между Грузией и Абхазией было отмечено следующее. Если до 2000 г. грузины выражали недовольство, прежде всего, внутренней и внешней политикой своих властей, то после 2001 г., когда у них запретили распространение российских СМИ и трансляции её телеканалов, они под воздействием антироссийской риторики М. Саакашвили и грузинских СМИ во всех бедах своего народа стали обвинять исключительно Россию. И можно быть уверенными, что сторонние акторы и в китайское сообщество периодически вбрасывают статьи с мифами о российской угрозе для Китая.
В-четвертых, из такого положения извлекают выгоды разного рода “ястребы” во всех государствах, так или иначе затрагиваемых проблемой роста “китайской угрозы”. Это для них повод для лоббирования в органах власти увеличения военных расходов в виду широкой озабоченности общества, вызванной нарастанием военной опасности.
В-пятых, прямо и косвенно поддерживают такое положения и другие заинтересованные лица и организации. Одни от этого “кормятся”, выступая с сомнительной аналитикой и участвуя в различных обсуждениях, что позволяет им удерживаться “на плаву”. Другие, как, например, “ура-патриоты” и националисты разного толка, используют это в целях своей пропаганды. Третьим, в основном маргинальным политикам, это тоже на руку, так как позволяет списать на внешнего врага свои просчеты.
Что касается китайских публикаций с тезисами о возможной экспансии КНР в Россию и Центральную Азию, то в монографии Лю Ячжоу(23) “Даго цэ-2″ (“Стратегия больших государств-2″)(24) автор утверждает, что в течение 150 лет Китай жил под “тяжким бременем” России. И если на современном этапе развития РФ останется слабой, то Китай может использовать ее территорию и ресурсы. Если же КНР хочет глобально утвердиться в XXII веке, то она должна решить все свои проблемы в нынешнем веке, завоевав стратегический форпост мира – Центральную Азию. Очевидно, что идеи Лю Ячжоу способны подпитывать распространенные в мире опасения по поводу китайской “угрозы” и не служат целям стратегического сближения народов Китая, России и стран Центральной Азии(25). Тем не менее, данные публикации можно рассматривать как выплеск целого ряда подлинных настроений и мыслей из бушующего внутри себя китайского вулкана, а потому сегодня трудно спрогнозировать, чем и как это отзовется в будущем.
Комментариев нет.