Еще не успели высохнуть чернила на подписанных экземплярах Договора СНВ-3, как стало известно, что США провели успешные испытания военного беспилотного космического аппарата многоразового использования Х-31. Речь идёт об испытаниях будущей космической платформы-носителя высокоточных средств доставки неядерного (а впрочем – и ядерного) боевого оснащения (CAV). Аппарат представляет собой управляемую «аэробаллистическую капсулу» и способен обеспечить минимальное подлетное время к объектам Стратегических ядерных сил России (!). То есть это – существенно дестабилизирующая система вооружения.
Есть основания интерпретировать действия США в рамках программы CAV (и дублирующей ее программы НАСА HGV) как возможную подготовку «обхода» количественных ограничений ДСНВ на число носителей. При этом развертывание группировки CAV может быть осуществлено «под прикрытием» развертывания HGV на носителях, заявленных как носители КА, например ракеты «Пегас», «Минотавр-2», «Минотавр-3».
Другими словами, предпринимаемые Соединёнными Штатами сегодня и на перспективу меры по ограничению СЯС – всего лишь политическое отражение реального процесса обновления «технологически устаревших» видов оружия. При этом американским военным не приходится беспокоиться насчёт того, не переусердствуют ли их политики в разоружении: администрацией США еще в начале 1990-х годов в качестве одного из основных принципов стратегии национальной безопасности была принята концепция «воссоздания», предусматривающая сохранение инфраструктуры стратегических наступательных сил (СНС) и оборонной индустриальной базы, обеспечение лидерства США в жизненно важных технологиях и накопление стратегических материалов.
США в значительной мере технически готовы к быстрому снижению своего ядерного потенциала, несмотря на прогнозируемое (временное) сокращение «геополитической дистанции» с Китаем. Америка имеет возможность сделать «рывок» в военном потенциале за счет реализации результатов новой «микрореволюции» в военном деле, позволяющей существенно усилить неядерную компоненту стратегических сил, а также осуществить качественный (беспрецедентный) скачок в повышении потенциала сил общего назначения. Здесь Россия, да и Китай отстают от США, скорее всего, «навсегда».
Концепция силового устрашения глубоко укоренилась в системе политико-культурных ценностей Запада. Происходящий в настоящее время в США поиск функциональных эквивалентов ядерного оружия (ЯО) за счет так называемых обычных вооружений в условиях сохранения традиционной парадигмы сдерживания путем устрашения носит наступательный характер и ведет к дестабилизации ситуации в мире.
Поэтому вновь встает вопрос о пользе Договора СНВ-3 для России, правильности выбранных ориентиров, то есть о целесообразности существенного сокращения ядерного оружия, представляющего собой достаточно эффективное средство сдерживания и деэскалации военных конфликтов.
Большую, если не основную угрозу для российской системы стратегического сдерживания составляет опасность того, что современные российско-американские отношения опять, как и в 1990-х годах, обернутся триумфом «оптимизма» над разумом. Как учит виктимология (криминальная психология), этим характеризуется один из базовых архетипов мышления жертв мошенничества.
И здесь хочется указать на «три страшные тайны», которые, по мнению автора, скрыты не только от российской общественности, но и от «лиц, принимающих решения» в военно-политической сфере.
Первая «страшная тайна» состоит в том, что глубокие сокращения в сфере СЯС являются дестабилизирующим фактором для системы стратегической стабильности.
Только специалистам известно, что одним из «парадоксов ядерного сдерживания» является объективно существующий «ядерный порог стабильности». Он характеризуется тем, что понижение уровня ядерного потенциала ниже указанного порога снижает кризисную стабильность. Впервые публично об этом было заявлено группой известных ученых Российской Академии Наук (А.И. Агеев, В.С. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий) в работе «Проектирование будущего, кризис и идеи С.П. Курдюмова».
Приведем цитату из этой работы:
«Паритет стратегических вооружений, обеспечивший полвека мира, основан на возможности каждой из сторон нанести другой сдерживающий ущерб на любой стадии конфликта. Это уберегает каждую из сторон от соблазна такой конфликт начать.
Однако предположим, что в процессе сокращения вооружений, пусть даже симметричных, взаимных и контролируемых, достигнут некоторый критический порог. При этом каждая из сторон может нанести неприемлемый ущерб в первом ударе. Но не может сделать это, нанося ответный удар. И тогда появляется соблазн нанести удар первыми…
Возникает рефлексивная игра: «Я знаю, что противник знает, что я не смогу ответить, если он нападет первым. Поэтому он сочтет, естественно, что я сам, желая защитить свою страну, готовлюсь к первому удару. Значит, рационально рассуждая, он сам должен стремиться к такому удару или готовить «туза в рукаве» – неядерные средства противоборства, которые способны обеспечить решения тех же стратегических задач и т.д.».
Несложная математическая модель Ланчестера, которую обычно излагают в курсах математического моделирования, дает критический порог примерно в 1600 боеголовок».
В Договоре СНВ-3 мы уже фактически достигли такого порога. И здесь возникает проблема устойчивости российского потенциала сдерживания относительно дестабилизирующих факторов.
Вторая «страшная тайна» СНВ-3 состоит в том, что вопреки заявлению, содержащемуся в преамбуле, предлагаемые в нем «меры по сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений и другие обязательства…» не укрепляют «предсказуемость и стабильность».
Поясним.
Специалисты выделяют в стратегической стабильности два понятия – кризисная стабильность и стабильность гонки вооружений. В первом случае подразумевается, что ситуация является стабильной, когда даже в кризисной ситуации у каждой из противостоящих сторон отсутствуют серьезные стимулы для нанесения первого ядерного удара. Во втором случае стабильность оценивается по наличию стимулов для резкого наращивания своего стратегического потенциала, причем не только за счет повышения потенциала СЯС, но и за счет усиления неядерной компоненты стратегических наступательных и оборонительных сил, а также потенциала сил общего назначения (СОН).
Механизм действия кризисной стабильности работает следующим образом: если стратегические силы какой-либо из противостоящих сторон обладают достаточно высоким контрценностным (контрсиловым) потенциалом, но при этом уязвимы для превентивного удара противника и, более того, «привлекательны» для нанесения по ним первого удара, стратегическая (кризисная) стабильность считается нарушенной.
Отсюда вытекает, что на условия сохранения стратегической стабильности сильное влияние оказывают «внешние» дестабилизирующие факторы, к которым в первую очередь относятся ПРО территории страны, крупномасштабные боевые действия с применением «обычных вооружений», в результате чего может быть причинен ущерб боевым и информационным управляющим средствам СЯС, технологические прорывы, позволяющие резко повысить контрсиловой потенциал одной из сторон, образование коалиций ядерных государств при использовании ими единого оперативного планирования и т.п.
В качестве дестабилизирующих факторов могут проявлять себя также «скрытые параметры» Договора, к наиболее существенным из которых относятся «возвратный потенциал», а также ряд таких требований Протокола и приложений, как, например, требования по телеметрии и др.
Поскольку в Договоре российскую сторону «убедили» согласиться с американской концепцией «оперативно развернутых зарядов» и с абсурдным «правилом засчета», когда за каждым развернутым тяжелым бомбардировщиком (которые заявлены как непереоборудованные) засчитывается только один ядерный боезаряд, дисбаланс в возвратном потенциале в пользу США составляет свыше 2000 ЯБП. При таком дисбалансе на «демонстрационной фазе» возможного конфликта у американцев появляется возможность в кратчайшие сроки нарастить группировку СЯС до уровня, когда ее контрсиловой потенциал вкупе с потенциалом ПРО обеспечат возможности для нанесения успешного первого удара.
Так как же согласуются принятые положения Договора с кризисной стабильностью и со стабильностью гонки вооружений?!
Помимо системы «стратегической» и так называемой «нестратегической» ПРО в качестве основных дестабилизирующих факторов, представляющих собой угрозы системе стратегической стабильности на предполагаемый период действия нового ДСНВ, можно указать следующие:
- базовые военные технологии создания высокоскоростных сверхзвуковых и гиперзвуковых высокоточных ударных средств большой дальности в «обычном оснащении»;
- ударные беспилотные летательные аппараты (БЛА) различного типа, включая платформы для противоракет.
Оценивая влияние дестабилизирующих факторов, важно понимать, что не только тяжелобомбардировочная и стратегическая авиация, но и «тактическая» авиационная компонента ВС США модернизируется под обеспечение возможности поражения «критичных по времени целей» и, таким образом, приобретает способность к нанесению эффективного, в том числе «экологически приемлемого», контрсилового удара по СЯС России. Данные разработки базовых военных технологий представляются не только дестабилизирующим военно-технологическим фактором, но и фактором, стимулирующим обострение международных отношений (Россия – НАТО) по поводу расширения НАТО, а также приема в НАТО новых членов (Украина, Азербайджан, Грузия).
Интеграция технологий гиперзвуковых УР «воздух-земля» с разрабатываемыми тактическими авиационными системами нового поколения, отличающимися сверхзвуковой скоростью полета, универсальностью базирования (морское, наземное, в том числе и с неподготовленных площадок), малой заметностью, большим радиусом действия и боевой нагрузкой, позволит США создать в так называемом «тактическом звене» своих ВС эффективную и, главное, не подпадающую под договорные ограничения контрсиловую компоненту. Данная компонента способна не только эффективно поражать объекты СЯС России в «безъядерный период» ведения боевых действий (на «нижних» ступенях эскалации военного конфликта), но и будет представлять собой «тактическую» группировку, способную к нанесению внезапного контрсилового и «обезглавливающего» удара по объектам Российских СЯС и органам управления. Ограничения на число стратегических носителей (т.е. потенциальных целей) могут еще больше обострить данную проблему.
Россия не имеет и в обозримом будущем не сможет иметь аналогичные по возможностям (включая приближенность к объектам США) «тактические» группировки ударных средств.
Таким образом, возникает все более и более увеличивающийся дисбаланс в боевых возможностях СЯС России и СНС США, связанный с неучетом влияния разрабатываемых базовых военных технологий, составляющих перспективу развития ударного авиационного и морского компонента сил общего назначения США, на обеспечение сдерживающих функций СЯС России при принятии решений на их глубокое сокращение, в том числе и сокращение числа носителей.
Наконец, важной сдерживающей функцией ЯО является сдерживание технологической гонки вооружений.
Одним из следствий деградации СЯС России уже стал выход США из Договора по ПРО 1972 г. Дальнейшее снижение потенциала СЯС может активизировать создание и развертывание США новых контрсиловых систем.
Таким образом, снижение потенциала СЯС России и, в частности снижение числа носителей в условиях отсутствия ограничений на неядерную компоненту СНС (наступательную и оборонительную), а также на СОН, представляет собой дестабилизирующий фактор, может явиться источником новых вызовов и угроз для военной безопасности России и подтолкнуть США к «раскручиванию» нового витка гонки вооружений.
В условиях радикальных сокращений СЯС состояние стратегической стабильности России будет определяться не только наличием запаса устойчивости военно-стратегического равновесия (который будет отсутствовать), но и возможностями по компенсации дестабилизирующего действия возникающих военно-технологических сдвигов. При этом процесс дальнейшего количественного сокращения СЯС (в том числе ограничение на число носителей) должен быть жестко увязан с введением ограничений в военно-технологической сфере. Это положение и должно было бы составить суть новых подходов к политике сокращений СЯС, о которых декларативно заявлялось в Преамбуле к Договору.
Третьей «страшной тайной» нового Договора является то, что его заключение не может повлиять на нераспространение ядерного оружия. Борьба с «горизонтальным распространением» является попыткой борьбы со следствием, а не с причиной. Выход из «ядерного тупика» на пути создания все более совершенных механизмов контроля невозможен. Человечество должно измениться само, и в первую очередь это относится к ведущим странам мира.
Война – проблема не техническая, и она не может быть устранена техническими средствами, как то: сокращением вооружений, ограничением или даже уничтожением определенных их видов, запрещением применять какие-то средства.
В заключение хотелось бы остановиться еще на одной проблеме.
Ядерное оружие, с которым в настоящее время активно «борются», есть «экстремальный» вид вооружений 4-го технологического уклада. В формирующемся 6-м технологическом укладе вызовы и угрозы становятся масштабнее, приобретают новые формы.
В области разработок нанотехнологий и биотехнологий возрастают потенциальные возможности создания не только развитыми странами, но и малыми группами исследователей невиданного по силе оружия и передачи его в руки асоциальных элементов, способных уничтожить или поработить человечество. Ответ на этот вызов не может быть обеспечен только за счет создания механизмов контроля, куда нас усиленно ведут «денуклеизаторы»
Комментариев нет.