ЦРУ о перспективах Евразии и России

Российская элита стала хоть периферийной, но частью глобальной элиты, а сама страна – надёжным поставщиком энергоресурсов. Однако властям РФ приходится маневрировать между глобальными группами управления, чтобы сохранить субъектность, и одна из их оборонительных тактик – более жёсткий контроль над постсоветским пространством. Таков сценарий ЦРУ о жизни России к 2020 году.

В 2005 году был опубликован доклад Национального разведывательного совета США о глобальных изменениях в мире, которые должны произойти к 2020 году. Документ был составлен по заказу ЦРУ. Сегодня, спустя 14 лет после появления доклада на свет, можно убедиться, что многие прогнозы уже оказались верны.

Блог Толкователя продолжает публикацию серии прогнозов о мире будущего. Надо не лениться, и время от времени заглядывать в них – так можно было бы понять логику тех же конфликтов на Украине или Ближнем Востоке, которые сегодня происходят у нас на глазах.

Мы публикуем часть доклада (в сокращении), относящуюся к Евразии. Полностью документ была опубликован в книге «Россия и мир в 2020 году» (изд-во «Европа», 2005).

«Бразилия, Индонезия, Россия и ЮАР также намереваются достичь экономического роста, хотя они вряд ли окажут такое политическое влияние, как Китай и Индия. От экономического роста в вышеперечисленных странах, безусловно, выиграют их соседи, но они не станут такими экономическими локомотивами, которые могли бы изменить тенденции экономического развития внутри своих регионов и за их пределами, что как раз и является ключевым элементом политического и экономического роста Пекина и Нью-Дели.

Энергетические ресурсы России поддержат её экономический рост, однако Россия переживает тяжелую демографическую ситуацию, являющуюся результатом низкого уровня рождаемости, плохого медицинского обслуживания и потенциально взрывоопасной ситуации со СПИДом. Согласно прогнозам американского Бюро переписи, к 2020 году численность работоспособного населения может катастрофически снизиться. Нынешняя траектория России – в сторону от плюрализма и в направлении бюрократического авторитаризма – также уменьшает её шансы привлечь иностранные инвестиции в какие-либо отрасли помимо энергетического сектора, ограничивая перспективы диверсификации экономической системы этой страны.

Проблемы вдоль её южных границ, в том числе исламский экстремизм, терроризм, а также слабые государства с недобросовестным управлением и конфликтами, скорее всего станут ещё глубже в течение следующих пятнадцати лет. Внутри России автономные республики Северного Кавказа рискуют прийти в упадок и будут оставаться источником постоянного напряжения и конфликтов. Хотя эти социальные и политические факторы ограничивают ту меру, в которой Россия может стать крупным игроком на арене мировой политики в сложном мире 2020 года, Россия останется достаточно важным, хотя и вызывающим беспокойство партнёром для таких состоявшихся держав, как США, Европа и быстро развивающиеся Китай и Индия. У России есть потенциальная возможность увеличить свой вес относительно других государств благодаря своему статусу одного из главных экспортеров нефти и газа.

Поставщики газа и поставщики нефти получат более сильные рычаги влияния, чем сегодня, но взаимоотношения между поставщиками и потребителями газа скорее всего будут особенно прочными из-за жёстких ограничений на механизмы доставки. Газ, в отличие от нефти, пока не является заменяемым источником энергии, и зависимость от газопроводов (поставщики должны быть связаны с потребителями, и, как правило, ни те ни другие не имеют особых альтернатив) содействует укреплению региональных альянсов.

Более 95% производимого в мире газа и 75% продаваемого газа распределяются по трубопроводам, протянутым напрямую от поставщика к потребителю; что касается технологии транспортировки сжиженного газа, то она вряд ли существенно изменит эти пропорции к 2020 году.

Европа будет иметь доступ к газовым ресурсам России и Северной Африки, в то время как Китай сможет получать газ из восточной части России, Индонезии и Австралии. США будут обращаться исключительно к Канаде и другим поставщикам Западного полушария.

Потребности Европы в энергии, похоже, не будут возрастать в такой же мере, как потребности развивающихся стран, – отчасти по причине более низких прогнозируемых темпов экономического роста Европы и свойственного ей более эффективного использования энергии.

Растущее предпочтение Европы натуральному газу в совокупности с истощением запасов Северного моря придаст дополнительный импульс уже предпринимающимся политическим усилиям, направленным на укрепление связей с Россией и Северной Африкой, так как торговля газом предполагает более высокий уровень политического сотрудничества с обеих сторон для решения вопросов проектирования и создания необходимой инфраструктуры.

Доля потребностей Евросоюза в энергии из иностранных источников возрастёт с 50% в 2000 году до двух третей к 2020 году. Потребление газа будет возрастать довольно резко в связи с озабоченностью охраной окружающей среды и ликвидацией большей части ядерных мощностей ЕС.

Поставки по трубопроводам «Ямал – Европа» и «Голубой поток» помогут России увеличить продажи газа ЕС и Турции более чем на 40% по сравнению с показателями 2000 года уже в первой декаде XXI века. В результате этого доля России в удовлетворении совокупных потребностей европейских стран возрастет с 27% в 2000 году до 31% в 2010 году. Более того, Россия, как самый крупный за пределами ОПЕК поставщик энергии, будет находиться в чрезвычайно выгодной позиции, оперируя своими нефтяными и газовыми резервами для достижения своих целей во внешней и внутренней политике.

Политическое развитие России после краха коммунизма усложняется продолжающимся поиском постсоветской национальной идентичности. Путин всё чаще апеллирует к русскому национализму, а порой и к ксенофобским настроениям для определения российской идентичности.

Государства Средней Азии слабы и имеют значительный потенциал для религиозных и этнических конфликтов, которые могут вспыхнуть в ближайшие пятнадцать лет. Религиозные и этнические движения могут дестабилизировать весь этот регион. Похоже, Евразия станет более разобщённой, несмотря на тот факт, что противоположные демографические тенденции – такие как нехватка рабочей силы в России и Западной Евразии и в то же время её переизбыток в Средней Азии – могли бы содействовать сплочению региона. Более того, вполне вероятно, что Россия будет сотрудничать со среднеазиатскими государствами в развитии транспортных коридоров для энергетических поставок.

Среднеазиатские страны – Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан – сталкиваются с суровым вызовом: как сохранить социальный мир в условиях высокого роста населения, относительно молодого населения, ограниченных экономических перспектив и усиления влияния радикального исламизма. Руководители этих стран могут ослабить напряжённость, если будут меньше ограничивать эмиграцию. Россия могла бы воспользоваться миграцией для того, чтобы компенсировать сокращение своего населения (вплоть до 2020 года цифра будет составлять около миллиона человек в год). Однако у России почти нет опыта интеграции мигрантов из других культур; результатом этнических волнений внутри страны стал рост русского национализма, и потому любые попытки расширения иммиграционных правил будут использованы в своих целях политиками националистического толка.

Евразия станет более сплочённой, если глобальная экономическая ситуация ухудшится и этот регион окажется в изоляции. В этом случае переживающая застой Россия могла бы стать опорой для других стран в деле поддержания порядка вдоль южных границ региона, если тем или иным странам Средней Азии – Туркменистану, Таджикистану и Кыргызстану – будет угрожать потенциальный коллапс.

Политическая борьба в начале XXI века носит глобальный характер и определяется двумя основными группировками мировой элиты – социал-либеральной и неоконсервативной. В странах Европы и Северной Америки правящие группы принадлежат к одной из этих «глобальных партий». У них две разные стратегии, два ответа на проблему исчерпания ресурсов. Социал-либеральная стратегия предполагает стабилизацию роста, смягчение социальных конфликтов, снижение социального расслоения, что даёт определенную экономию ресурсов.

Неоконсерваторы стремятся более жёстко контролировать ситуацию, чтобы «заморозить» кризис, используя рычаги силового воздействия на ситуацию в мире.

Неоконсерваторы склонны разрушать низовые социальные нерыночные отношения и укреплять бюрократическую машину национального государства. Социал-либералы предпочитают укреплять глобальные вненациональные структуры управления и более терпимы к остаткам социального государства.

Отношение двух «глобальных партий» к России и постсоветскому пространству в целом носит сугубо утилитарный характер. Россия для них – поле противоборства с конкурентом за источники сырья, инструмент дипломатической борьбы, «громоотвод» международного терроризма (точнее, тех его групп, которые не контролируются в данный момент).

Неоднородность российской политической элиты приводит к её распадению на группы, ориентирующиеся на одну из «глобальных партий». Это усиливает «борьбу под ковром» в российской государственно-политической и медиаэлите, в результате которой в России теряется – а при сохранении нынешних тенденций будет полностью утеряна – внешнеполитическая субъектность, устойчивость внешней политики.

В мировом масштабе Россия претендует на особые полномочия и роль в постсоветском пространстве (своего рода «доктрина Монро» для СНГ). Эти полномочия, по мысли российских праволиберальных политиков, должны позволить выстроить «либеральную империю» в северной Евразии. Эта линия встретила понимание у неоконсервативной «партии» в обмен на уход России из дальнего зарубежья (Лурдес, Камрань, Косово), но не была признана социал-либеральной «партией», преобладающей в Евросоюзе. Сближение российской дипломатии с социал-либеральным блоком в период войны в Ираке стало поводом для неоконсерваторов избавиться от обязательств перед Россией. В итоге претензии России на особую роль в СНГ не признаны глобальной правящей элитой в целом, несмотря на уступки со стороны РФ в дальнем зарубежье. Волна «бархатных революций» является, кроме прочего, ответом на претензии России на особую роль в постсоветском пространстве.

Тем не менее постсоветское пространство останется зоной приоритетных интересов России и в последующие годы. Но зримые неудачи российской дипломатии в СНГ вызывают кризис прежней политики компромисса с Западом и обнаруживают системную ущербность проекта российской «либеральной империи». Кризис политики России в постсоветском пространстве требует либо отказа от «доктрины Монро» в регионе со всеми вытекающими негативными последствиями, либо пересмотра самой внешнеполитической стратегии маневрирования между группировками глобальной элиты. Однако выдвигаемые в качестве альтернативы глобальному либерализму имперские проекты (включая авторитарный реставрационный вариант советского проекта) страдают системными недостатками, которые уже дважды привели к распаду единого государства в Северной Евразии.

Реконсолидация этого пространства в современных условиях возможна только на основе укрепления корневых связей, а не верхушечных комбинаций и авторитарных переворотов. Если Россия как государство потеряет свои позиции в ближнем зарубежье, возникнет угроза её собственной территориальной целостности.

Россия полностью интегрировалась в систему глобализма в качестве периферии, её элита стала органической частью мировой элиты (в основном на подчиненных ролях). Россия представляет собой формально объединённую государственными границами совокупность регионов, которые контролируются теми или иными фракциями глобальной элиты. На её территории расположено несколько провинциальных анклавов глобального процветания, где концентрируется управленческая и информационная элита. Эти анклавы управляют зонами добычи ресурсов и производствами-цехами мировой фабрики. Население управляется с помощью виртуальных средств манипуляции сознанием и выборочных репрессий.

 
 

Комментариев нет.